Поэт из Евпатории Сергей Овчаренко посвятил Великой Отечественной войне не одно стихотворение. В преддверии Дня Победы в интервью «ЕЗ» он рассказал, что для него значит 9 Мая, как неожиданно для себя стал писать о той вой­не и зачем встал в строй «Бессмертного полка».

— «Я прошагал за памятью отца его маршрутом тех часов военных…» — признались вы в одном своем стихотворении. Для вас, рожденного спустя восемь лет после Великой Отечественной, эта священная война — прежде всего судьба отца-фронтовика?

— Для меня тема вой­ны — это прежде всего память. Я несколько лет назад наткнулся на сайт «Подвиг народа». Там представлены наградные листы ветеранов Великой Отечественной вой­ны. На этом ресурсе я с большим удивлением и гордостью прочитал о том, что отца наградили, к примеру, Орденом Красной Звезды за то, что в составе разведвзвода он лично взял шесть «языков» (пленных, захваченных с целью получения информации о противнике. — Ред.). Ушел 19‑летним мальчиком в 1939 году на фронт. Великую Отечественную вой­ну встретил под Киевом. Потом были Сталинград, Вена, Будапешт. А по гражданской специальности он — музыкант духового оркестра. Вой­на в нас, мальчишек, родившихся десять лет спустя, вошла на генетическом уровне. Отец не рассказывал о вой­не. Он трагически погиб, не дожив месяца до 59‑летия: попал, как говорится, на гоп-стоп. На Мойнаках преступники отобрали у него дешевые часы и пробили голову.

Но, конечно, были книги, в том числе в серии «Советский военный роман». А в ней выходили и эпопея «Живые и мертвые» Константина Симонова, и роман Михаила Алексеева «Солдаты», и многие другие замечательные произведения о вой­не. Я вырос на улице Урицкого, рядом была Центральная курортная

библиотека, ставшая для меня вторым родным домом. Там был целый стеллаж с книгами этой серии. К чтению меня приучила бабушка. В журнале «Урал» я прочитал документальную повесть о том, как из санатория имени Крупской и «Пионера» в Евпатории во время вой­ны эвакуировали больных детей в Тиберду. В Тиберде их разместили на первом этаже здания, в котором на втором и третьем размещался немецкий штаб. Там же немцы уничтожили десятки этих детей при испытании новой душегубки. Автором повести уже в зрелом возрасте выступила одна из бывших там девочек. В ней упоминается и моя бабушка. Это тоже вой­на.

На нашей улице жили одноногие ветераны. Одного такого мы кликали Пират (о нем у меня даже есть стихотворение). В детстве мы с ребятами ходили на киносеансы в передвижном кинотеатре. Билет, как сейчас помню, стоил 10 копеек. Большие для нас деньги! Это десять экземпляров «Пионерской правды», десять конвертов, десять спичечных коробков. По три копейки продавали упаковки марганца, на основе которого мы делали взрывпакеты (улыбается). И в таком кинотеатре мы смотрели фильм Александра Иванова, снятый по повести Эммануила Казакевича «Звезда». Герои киноленты — разведчики, они погибают, выполняя задание командования. И мы выходили из импровизированного кинозала, а на следующий день шли опять на это кино с одной-­единственной мыслью: вдруг в конце фильма они ­все-таки останутся в живых. Такое было отношение к вой­не.

И хотя писать стихи (совершенно неожиданно для себя) я начал в 1993 году, о вой­не я впервые написал в 2000‑м. Притом что не собирался: не говорил сам себе, что сейчас утром встану, чаю выпью, сяду за стол и начну писать о вой­не.

— Между прочим, в одном из интервью вы рассказывали, что в 1993‑м всерьез взялись за стихосложение благодаря попавшему на глаза вашему стихотворению армейских времен «Безымянная могила». Интересно, он имел отношение к Великой Отечественной?

— Да! Я даже помню строчки из него: «И каплей запекшейся крови почудился мне комочек земли с той могилы солдатской». В тексте шла речь о том, как на учениях рота наступает и берет высотку. А на высотке — обелиск на месте братской могилы.

— Однако!

— И в 2000–2001 годах я написал около 30 стихотворений о вой­не. Было даже так, что в один день писал по два стихотворения. В 2002 году появилась маленькая книжка «За памятью отца». И казалось, что свой сыновий долг я выполнил: все, что мог я, не воевавший, сказать об этом, я сказал. Причем стихи из этой книжки я читал в местном литобъединении ветеранам. За ­какие-то стихи меня ругали, за ­какие-то хвалили. Разные были мнения. Оказалось, что тема Великой Отечественной вой­ны вообще неисчерпаема. И впоследствии год от года появлялись одно, два, четыре стихотворения о вой­не. А в 2010 году мне ночью позвонил бард из Луганска Михаил Квасов, который к тому моменту наконец прочитал мои стихи о вой­не. Он сказал, что написал на мои тексты двенадцать песен, и пел их мне до утра. Так появилась идея сделать книжку «Журавлиное счастье вой­ны», к которой в итоге прилагался компакт-диск с видеоклипами песен, написанных и исполненных Михаилом. Это издание помогло оформлявшему его художнику Володе Предатько из Северодонецка найти своих родственников. Два брата Иван и Яков ушли на вой­ну. И писари, когда оформляли документы, по-разному их записали: Якова — как Предатько, а Ивана — как Придатько. Иван погиб под Севастополем, мы нашли его фамилию на мемориале, а Яков, Володин отец, с вой­ны вернулся. Девочка, потомок Ивана, в интернете прочла об этой книжке. И на ее презентации в детской школе искусств они встретились с Володей. Увы, работавший над изданием музыкант Андрей Ширяев трагически погиб в Луганске в 2014 году.

— Но, выпустив и эту книгу, вы продолжили писать о вой­не.

— Да. Хотя после ее выхода казалось, что тема исчерпана. Я прочитал о княгине Вере Оболенской, героине французского Сопротивления. Ее случайно взяли, но она не произнесла на допросах ни слова, и ее в итоге в Берлине гильотинировали. Затем узнал о единственном в истории человечества бое людей и собак под селом Легезино в Черкасской области в 1941 году. Эти истории требовали воплощения в стихах.

— В Легезино даже установлен (если, правда, еще не снесли) памятник: на поверхности застывшего каменного пламени изображен солдат Красной Армии, а справа от него собака-­овчарка.

— Тогда против фашистского полка выставили 500 пограничников и 150 служебных псов. В бою том выжили несколько собак. Потом в 2013 году я с дочерью ездил в Израиль. И вот представьте: 7 мая, Назарет, Базилика Благовещения, гид что-рассказывает — и вдруг из-за спины доносится: «С берез, неслышен, невесом слетает желтый лист…» Оказалось, на гармони играет безногий инвалид. Затем я переиздал «Журавлиное счастье вой­ны».

— Но и с переизданием этой книги тема Великой Отечественной вой­ны вас не отпустила.

— У меня всегда вызывают глубокую обиду публикации, в которых пытаются умалить роль советских солдат, снос памятников советским солдатам и тому подобное. В отцовский Орден Красной Звезды попал осколок. Глядя на два зубца со сбитой эмалью, понимаешь, насколько тонка человеческая жизнь. Настолько же тонка нить памяти. И в сопредельном государстве ее попытались порвать, стать Иванами не помнящими родства, предателями тех 28 миллионов человек, которые положили свои жизни за наше мирное небо.

— Что для вас 9 Мая?

— Это самый добрый, самый светлый праздник. Из-за пандемии уже несколько лет не проводилось шествие «Бессмертного полка». Я участвовал в первом, когда нас было всего двести человек. Мы прошли от здания молокозавода до Красной горки. Через год в акции участвовали уже больше человек, спустя год — еще больше. Это очень большое и нужное дело. В этом году в Великобритании и Соединенных Штатах акцию запретили. Мой товарищ, доктор, живет в Берлине. Каждый год 9 мая он приходит в Трептов-парк и возлагает цветы к монументу «Воин-освободитель». Можно переписать историю, промыть мозги, но память убить нельзя. Она — как трава, которая, сколько ее ни пали, все равно будет пробиваться, даже через асфальт. И 9 мая будет всегда праздником.

— Среди тех, для кого День Победы — святой, как и для вас и других постоянных участников «Бессмертного полка», праздник со слезами на глазах, есть люди, которые считают излишним, выражаясь их же словами, «маршировать строем» для того, чтобы тем самым чтить священную память о подвиге своих предков. Что бы вы могли им возразить?

— Люди таким образом выражают гордость своими предками. Мало у кого, наверное, сохранились фотоальбомы. Но нашли же фотографии! И оформили! Мы помним о своих родителях, наши родители — о своих и так далее. Это и есть нить памяти поколений — между семьями, народами, странами. Это очень хорошая акция. Не помню, в первый ли раз или во второй, когда мы зашли на Театральную площадь с портретами предков в руках, повернулись к сцене, и из колонок зазвучали «Журавли» Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова, половина из нас плакали. Это был такой катарсис. Человек взял портрет предка-­фронтовика, понес в строю «Бессмертного полка», рассказал детям или внукам своим о нем. Выступая перед школьниками, я всегда рассказываю им о сайте «Подвиг народа» и предлагаю найти там информацию о своих предках.

— Как вам удается у детей XXI века вызывать интерес к такой информации?

— Я просто рассказываю о своем детстве, о простых мужиках, которые жили с нами. Мы не знали, что они герои. Но наступал день, они надевали гимнастерки с орденами, медалями, с золотыми и красными нашивками за ранения. И мы понимали, что с нами рядом живут настоящие герои. И самим хотелось стать героями.

— В этом году вы любезно согласились возглавить жюри организованного нашей газетой открытого конкурса «Черноморские рифмы». Он стартовал в конце марта. Работы будут приниматься до 18 мая, а 6 июня, в День русского языка и день рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, на специальном мероприятии планируется объявить итоги. Среди работ, поданных на конкурс, встречаются тексты, в которых ­как-либо представлена тема Великой Отечественной вой­ны?

— Поскольку прием стихотворений продолжается, я еще не видел конкурсных работ. Но сказал бы пару слов о самом конкурсе. Впервые его провели несколько лет назад. Тогда в нем участвовала преимущественно молодежь. В этом году конкурс решили возобновить, расширить для участников возрастные рамки (в частности, предусмотрены три категории: до 30 лет, от 30 до 60 лет, а также 60+) и определить его темой родной город. Девизом взяли строку из моего произведения: «Каждая из улочек звучит строчкой своего стихотворения». Хотелось бы, чтобы для будущих лауреатов «Черноморских рифм» публикация в «Евпаторийке» не была проходной, чтобы это было престижно и действительно сродни награде. Что из этого получится, посмотрим. Я ожидаю появления новых имен, возможно, молодых авторов.

Беседовал Игорь ЛИТВИНЕНКО.

Фото автора.

Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» 17(19516) от 06.05.2022 г.