Накануне наша страна отметила День российской печати. По традиции к этой дате «ЕЗ» рассказывает о журналистах Евпатории. В этом году в преддверии праздника мы поговорили с замечательным представителем этой профессии (а еще самобытным педагогом и художником), руководителем Евпаторийской городской организации Крымского регионального отделения Союза журналистов России Викторией СЕРЕБРЯНСКОЙ. В беседе с корреспондентом нашего издания она рассказала об особом педагогическом опыте, который изменил отношение к профессии, болезненном переживании связанных с работой противоречий и миссии журналистики.

— Активно сотрудничая с разными средствами массовой информации, вы руководите воскресной школой при храме во имя святителя Луки, где уже восьмой год преподаете центральную дисциплину — Закон Божий. И надо сказать, что в том определенную роль сыграла «Евпаторийская здравница».

— Да, много лет назад я работала в «Евпаторийке» и не думала, что моя жизнь будет так тесно связана с православной церковью. В то время отец Владимир Бадах, настоятель нашего храма, возглавлял пресс-­службу Евпаторийского благочиния и регулярно приносил в «ЕЗ» информацию о церковных праздниках. Он входил в редакцию — и казалось, солнце взошло, между собой мы батюшку так и называли — «отец Владимир Ясно Солнышко». Как бы ни складывался день, с появлением этого человека возникало ощущение праздника: отец Владимир всегда приносил в подарок то икону, то книжку. В конце концов у нас в корректорской образовался небольшой иконостас, а я начала изучать христианские праздники. Затем батюшка предложил мне поработать в пресс-­службе Евпаторийского благочиния Симферопольской и Крымской епархии, в 2014‑м пригласил как педагога в воскресную школу. Поначалу там я вела декоративно-­прикладное искусство. Впоследствии перешла к преподаванию Закона Божия. На первых порах очень боялась: вдруг скажу детям ­что-нибудь не так или они неправильно меня поймут. Сегодня вести уроки намного легче — у нас с ребятами полное взаимопонимание. По сути, я училась вместе с детьми. А вникнуть в предмет мне​ помогли годичные катехизаторские курсы при Таврической духовной семинарии.

— Этот без преувеличения удивительный педагогический опыт изменил отношение к журналистской работе?

— Я стала избирательнее подходить к темам публикаций, которые мне предлагали так называемые светские издания. Легче отказывалась от того, что, на мой взгляд, могло бы ­кому-то навредить. Начала анализировать свои статьи в различных изданиях. Самой «желтой» страницей моей журналистской биографии оказались годы сотрудничества с одним из украинских таблоидов и ежедневным изданием в Крыму — обе редакции порой просили вытаскивать на белый свет такое, что просто не входило ни в какие ворота. Четыре года я все же продержалась в этих двух газетах и прекратила с ними сотрудничество, когда поняла, что исчерпала темы, которые мне самой были интересны.

— А могли бы привести пример крайнего внутреннего противоречия, которое переживали, выполняя редакционные задания?

— В 2008 году у берегов Гонконга затонуло украинское судно «Нафтогаз‑67», на его борту находились крымчане. Мне нужно было встречаться с близкими жертв трагедии. Из редакции прислали список погибших и направили к родителям одного из матросов, те еще не знали о смерти сына, надеялись, что он выжил. А я уже знала, что случилось непоправимое. У меня внутри тогда все переворачивалось, я так ничего отцу и матери погибшего не сказала. Эта же трагедия унесла жизнь и довольно молодой женщины, и я должна была у ее сына выспрашивать, какой была мама, как он переживает ее гибель… Вижу: молодой человек от потрясения вообще не может говорить. У него небо рухнуло на землю. В таких ситуациях должен, видимо, включаться определенный профессиональный цинизм, но у некоторых редакторов он и ­границ-то не имел. Тогда мне стало казаться, что занимаюсь ­чем-то не тем, что лезу в душу к людям немытыми руками, хотя вынужденные манипуляции совершала не по собственной инициативе. Тебе дали задание, и ты должен, как солдат, его выполнить. Я стала анализировать этическую сторону своей работы и поняла, что иду ­куда-то не туда.

— В нулевых вы без преувеличения были голосом Евпатории, когда работали ведущей на радио «Альфа».

— Да, меня тогда по голосу даже в магазинах узнавали. Иду за покупками, начинаю общаться с продавцом, а тот спрашивает, не вы ли, мол, на радио новости читаете? На свадьбу к друзьям прихожу, беру микрофон, чтобы поздравить, — гости уже шушукаются: «Какой знакомый голос!» По правде, было приятно, что узнавали. Работу на радио очень любила, но приходилось непросто. Для ежедневного выпуска новостей требовалось собрать пять-шесть коротких и интересных сюжетов с дельными комментариями.

— А как вы вообще стали заниматься журналистикой?

— В конце девяностых мой товарищ — художник Толик Прилепский — сообщил, что местная телекомпания «Морион» ищет ведущих, и рекомендовал мне пойти на собеседование. Как и почему ему пришла в голову такая мысль, для меня до сих пор загадка. Судьбу поменял! На тот момент я уже училась в педагогическом вузе, предполагала, что пойду работать в школу, в начальные классы. До этого три года осваивала профессию художника-­оформителя в изостудии детского сада «Дельфин». Тем не менее сегодня я вовлечена и в педагогическую работу, потому что мне интересно и статьи готовить, и с детьми заниматься. Кстати, уже трех выпускников успешно подготовила к поступлению на журфак.

— С искренней благодарностью за вашу открытость не могу не спросить: кто из собеседников, интервью с которыми вы готовили, в свою очередь, был наиболее открыт с вами?

— С удовольствием и огромным интересом общалась с Александром Збруевым в 2019 году. В беседе с народным артистом меня привлекла тема Евпатории и повести Бориса Балтера «До свидания, мальчики».

— Тем более что Александр Викторович — первый исполнитель роли Володи Белова в первом же сценическом воплощении этого замечательного произведения в легендарном Ленкоме в далеком уже 1964 году.

— Так и есть. Когда согласовывала материал, Збруев сказал, что в моем тексте ничего не хотел бы менять, отметил «прекрасную стилистику». Дорожу такой высокой оценкой.

— Есть ли у журналистики миссия?

— Точно знаю: журналист должен вносить свет. Проведу параллель с двумя героями фильма «Человек с бульвара Капуцинов». Каждый из них зашел в кинематограф со своей миссией. Один бескорыстно трудился, нес людям именно свет, а второй просто зарабатывал деньги на показе чернухи. То же и в журналистике: один несет свет, а другой «всего лишь зарабатывает», не заморачиваясь ­какими-либо принципами. Все зависит от тебя. Ты можешь и радость привнести в жизнь, и раздор. Можешь хоть чуть-чуть улучшить мир своим материалом: человек прочитает статью — ему тепло на сердце станет, захочется сделать ­что-то хорошее, доброе. Люди же быстро все вбирают и продолжают в мир нести или грязь, которой, впитав ее прежде в себя, ты с ними щедро поделился, или свет, которым дальше твой читатель будет делиться еще с ­кем-то. То есть журналист запускает цепочку действий. Однажды я близко к сердцу восприняла слова актера и музыканта Петра Мамонова о смысле жизни: «Сядь, напиши статью хорошую, если ты журналист. Найди хорошее, честное, чистое, чтобы в этом ужасе маленькую щелочку света сделать. Всегда можно…» И если я могу написать о хорошем, стараюсь писать о хорошем.

Беседовал Василий АКУЛОВ.

Фото из архива Виктории СЕРЕБРЯНСКОЙ.

Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» 1(19500) от 14.01.2022 г.