«ЕЗ» продолжает цикл публикаций с историями тех, в чьих судьбах навсегда оставила отпечаток Великая Отечественная война.
Майя Ивановна ЕГОРОВА, 1939 года рождения, уроженка Евпатории:
«Родилась я за два года до начала войны, в многодетной семье. О дне 22 июня 1941 года знаю по воспоминаниям родителей. Накануне в Евпатории, как и по всей стране, царили веселье и радость: выпускные вечера…
К моменту начала войны у мамы на руках оказалось пятеро детей, младший — грудничок. Естественно, эвакуироваться из города она не смогла.
Жили мы в большом проходном дворе. Одни ворота выходили на улицу Надеждинскую (теперь улица Гагарина), другой выход — на улицу 25‑го Октября (сейчас проспект Ленина). Рядом с нашим двором был пустырь, раздолье для детей (теперь на этом месте — сквер Памяти Чернобыльской трагедии). С началом фашистской оккупации немцы разместили на этом пустыре свой автопарк, а штаб их располагался в большом здании по соседству (в послевоенные годы это один из корпусов санатория ПВО, затем — здравницы «Фемида»). Конечно, мальчикам-подросткам доставалось от оккупантов: их нещадно эксплуатировали, избивали. Старших девочек угнали в Германию, в том числе одну из моих сестер. И по сей день наша семья о ее судьбе ничего не знает…
Поскольку я в то время была еще очень мала, хронологию и тягость событий воспринимала в основном через рассказы и разговоры взрослых, но некоторые эпизоды помню. Подрастая, стала понимать многое, что происходило. Например, я никак не могла смириться с необходимостью подолгу сидеть в темном затхлом подвале, куда бабушка нас тащила во время бомбежек. При этом мы в тесноте толкали друг друга и норовили убежать неизвестно куда. Мама была управдомом, чаще всего бегала по соседям, оповещала о необходимости срочно прятаться в бомбоубежище. А бабуля с грудничком на руках прятала нас под кровать. Самой ей там места не хватало, поэтому она просто накрывала голову периной.
Говорят, что я была непослушная и шустрая: сбегая от взрослых, пробиралась к немецким «студебеккерам», возле которых работали румынские солдаты. Один из них гладил меня по кудрявой светловолосой голове и угощал маленькой шоколадкой. Дивное лакомство мне нравилось, и я повадилась убегать со двора, пока мне строго не наказали сидеть дома.
А вот следующий эпизод чуть не стал концом моей жизни. Как-то в начале зимы мимо нашего двора — от Театральной площади к улице Толстого — немцы с автоматами вели колонну хмурых и плачущих людей. И меня угораздило встать в их строй с краю. Случайно вышедшая из ворот женщина схватила меня руку, потянула к себе. Немец ударил ее прикладом, она упала, но ручку мою не выпустила, быстро утащила меня за свои ворота. Там я ей помогла вытереть кровь с ноги. А в это время соседские дети уже сказали взрослым, что я ушла в колонне. Мама и бабушка впали в обморочное состояние, так как знали, куда ведут людей в колонне — на Красную горку, на расстрел… Слава Богу, моя спасительница знала мою семью, все закончилось для нас благополучно. Но контроль за мной усилили. С подругой Галей мы теперь играли только на веранде под присмотром моей замечательной бабушки Марии Григорьевны Харламовой, которая, кстати, была помощницей по дому у Клавдии Давидовны Караевой (дочери евпаторийского коммунара Давида Караева). Наши квартиры были рядом.
Хорошо помню, как дворовые мальчишки бежали за город посмотреть на сбитый самолет легендарного Николая Токарева. И это тоже было очень опасно.
Отчетливо вспоминаю ликующую Театральную площадь, митинг 9 Мая 1945 года. Мы ведь жили рядом… Огромной радостью стало и возвращение папы в конце лета 1945 года из госпиталя, инвалидом второй группы — но живым!
А после освобождения запечатлелись в памяти натруженные руки мамочки, работавшей в женской бригаде на разборке разрушенных домов. Ни многодетным, ни подросткам, ни пожилым не было снисхождения, да никто его и не просил!
Бедность и лишения были «обеспечены» нашей многодетной семье в первые послевоенные годы, как и другим семьям евпаторийцев. Голодный 1947‑й и вспоминать не хочется. Всегда хотелось есть…
Не помню, чтобы у кого-то из окружающих взрослых опускались руки. Чаще плакали от счастья, что наступил мир, чем от тяжелого труда. Налаживалась мирная жизнь! В 1956 году я успешно окончила среднюю школу, затем библиотечный техникум, после чего 15 лет трудилась в санатории имени Сакко и Ванцетти, заведовала библиотекой. Имея уже двоих детей, успешно окончила филологический факультет педагогического института. Общий трудовой стаж — 50 лет. Словом, ветеран труда, а по сути — комсомолка, спортсменка, активистка, пропагандистка, немного артистка, юмористка. Жизнелюб!
Подобные биографии у большинства детей войны, переживших нашествие фашистов, но не сломленных нравственно, духовно. Вместе со взрослыми, со всем советским народом мы восстанавливали разрушенную любимую Родину.
Хотят ли снова русские войны,
Спросите вы у мирной тишины.
И у Детей, кто выжил, возрождая
И сберегая славу Родины, страны!
Память навсегда с нами…»
Публикацию подготовила Нина ЩЕРБАКОВА, член Союза журналистов России.
Фото из личного архива Майи Егоровой.
Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» 27(19526) от 15.07.2022 г.