К 77-летию Великой Победы «ЕЗ» публикует стихотворения евпаторийских поэтов, посвященные бессмертному подвигу народа.
Светлана НОВИКОВА-ДОНСКАЯ
Венок памяти
(Монолог ветерана Великой Отечественной)
Сменяют друг друга восходы, закаты,
Плывут теплоходы, снуют катера,
А я вспоминаю в развалинах хату,
Где раны мои бинтовала сестра.
«Латали» меня в полевом медсанбате,
Бороться за жизнь больше не было сил:
Я бредил, стонал, умирал на кровати,
А голос шептал мне: «Держись, Михаил!»
И девичьи руки, как Ангела крылья,
Сжимали горячую руку мою.
А в небе над Крымом моя эскадрилья
Сражалась в жестоком неравном бою.
Потом я не раз со своим самолетом
Горел, на краю верной гибели был,
Но ангел-хранитель, молясь за пилота,
Шептал мне на ухо: «Держись, Михаил!»
Давно отгремели военные грозы,
Состарились мы, ветераны войны.
Друзьям не вернувшимся алые розы
Бросаю я с катера в гребень волны.
Мне больно и горько, и сердце сдавило,
Соленый комок в моем горле застыл:
Неужто потомки забудут, что было?
А голос сквозь Время: «Держись, Михаил!»
И вновь неспокойно на нашей планете,
И кто-то урок той войны позабыл.
Пусть солнце сияет всем людям на свете!
А в память о прошлом венок алый плыл…
Бессмертный полк
проходит по стране
И стар и млад — у всех в руках портреты —
Бессмертный полк проходит по стране.
А без него могло не быть Победы —
Великой, долгожданной на земле.
Вглядись, мой юный современник, в лица —
Наверняка узнаешь по глазам
Прапрадеда, он защищал столицу.
Геройски пал. Вознесся к небесам.
С порога школы комсомолка Зоя
Ушла на фронт тревожным летним днем
И выносила раненых из боя
Под перекрестным проливным огнем.
Сплотила нас всеобщая беда,
И стала воля наша крепче стали:
Отцы, сыны и деды шли туда,
Где щедро раздавала смерть медали.
И было не заслугой — высшей честью
Сражаться, умирать за свой народ.
Летели «похоронки» горькой вестью
За каждый шаг к Победе, шаг вперед.
Танкист, пилот, артиллерист, разведчик —
Их миллионы, павших на войне.
В соборах и церквях пылают свечи
По всей моей большой родной стране…
А на портретах — чьи-то сын и дочка,
Отец и муж, прапрадед, внук и зять.
На обелисках — с именами строчки:
Святых имен — бесчисленная рать!
Бессмертный полк проходит по стране,
Седых тревожа память ветеранов.
Витают в мире мысли о войне —
Кровоточат у ветеранов раны
Анна ЗЕНЧЕНКО
Евпаторийскому десанту
И вечный бой… покой нам только снится…
Сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
А. Блок.
И вечный бой… покой нам только снится,
И мнет траву степная кобылица —
Но это лучше вечной тишины.
И новый день провяжет солнца спица,
А мы придем под утро вам присниться
Пусть прошлым — лишь бы не было войны!..
Поднимет травы благодатный ливень,
Взметнутся моря вспененные гривы,
Зайдется в скорбном плаче соловей.
Ладонь в граните, поднятая к небу,
Напомнит нам, живым: кем бы ты ни был —
Будь памяти достоин тех парней!
Мальчишка из Ольховки
Он был у мамки старший сын —
Застенчивый и кроткий,
Страны советской гражданин,
Мальчишка из Ольховки.
За ним тянулись мал мала —
Три брата и сестренка.
Война кормильца забрала —
Прислали похоронку.
Всегда мальчишка был у дел —
К любой работе ловкий.
И пчелку Божию жалел,
И божию коровку.
Сгущался неба синий шелк,
Грозил дождем и градом.
Гонял ольховский пастушок
В луга на зорьке стадо.
«В кого ж ты маленький такой?» —
Вздыхала мать украдкой,
Касаясь ласковой рукой
Вихров упрямых прядки.
Взметнулся над землею смог
Из гари и металла.
Нес в хату почтальон листок,
И гам, и шум вокзала.
Кричал пронзительно гудок,
Перрон гудел, как улей!
«Пусть Богородица, сынок,
Хранит тебя от пули», —
Шептала мать. Плескалась боль
В глазах ее печальных.
Сынок, остриженный под ноль,
В путь отправлялся дальний.
Шинель до пят, вагон, рывок
И плач сестренки звонкий.
Он из-за спин, как стебелек,
Тянулся шеей тонкой.
Был жаркий бой, и смерть, и ад,
И вышла связь из строя.
Ребята насмерть здесь стоят,
Под Курскою дугою.
Убит комбат, убит сержант,
А немцы прут к высотам.
Осталось четверо ребят
Из всей девятой роты.
Навек затих боец Федот —
Товарищ из Одессы.
Радист, уткнувшись в пулемет,
Спит, голову повесив.
И снова взрыв. И стон, и мат...
И вот упал неловко,
В руках сжимая автомат,
Мальчишка из Ольховки.
Протер глаза — пока живой!
Живой — не ранен даже!
Фашистский танк над головой —
На гусеницах — сажа....
Он встал во весь свой грозный рост —
В ладонь вросла граната.
Взглянул вокруг — сплошной погост —
Спят вечным сном ребята.
Сталь закипает на стволе,
Рука сжимает чеку.
И не было на всей земле
Страшнее человека.
Он в лаву гусениц стальных
Шагнул без остановки.
Собою всю страну закрыл
Мальчишка из Ольховки.
......................................
Цветет ольха, бредут стада
В краю, для сердца милом.
Сияет алая звезда
Над братскою могилой.
Сергей ОВЧАРЕНКО
***
Громыхая, смерть тянула руки,
Собираясь нас забрать с собой…
Вдруг в какой-то миг исчезли звуки,
Стихло все: разрывы, лязг и вой.
Звук пропал… Беззвучно ржали кони,
Немотой корежил рот комбат,
Замолчал, уткнувшись мне в ладони,
Голосистый прежде автомат.
Свет тускнел и падал в бесконечность,
Где закон природы был иной…
Еле слышно стрекотнув, кузнечик
Захлебнулся этой тишиной.
«Водружен… сегодня… на Рейхстаге!..» —
Радостью взорвалась тишина…
И тотчас же сгинула в овраге
Наповал убитая война.
Мир же вновь обрел и звук, и краски,
Выбравшись из грязи и крови,
С упоеньем слушал в вечер майский,
Как победно пели соловьи.
Гу-га
Полк безрезультатно третий день
Штурмовал, редея на морозе,
Высоту 12-47,
На пути торчавшую занозой.
Захлебнувшись, залегла в траве
Вновь многострадальная пехота,
Но к десятке туз есть в рукаве:
Ждущая в тылу штрафная рота.
Финки в голенищах кирзачей,
С мертвеца, возможно, снятый ватник…
Шулеров, жиганов, скокачей
Поведет в бой бывший медвежатник.
Некому и незачем считать:
Сколь у них на всех на зону ходок.
Здесь они. Пришли отвоевать
Для себя и Родины свободу.
Муторно, и лупит страх под дых,
Артобстрел врага — пока цветочки…
ППШ — один на семерых,
И надежда только на заточки.
Вот фугас, шрапнель, еще фугас…
Триста двадцать метров — дело плево!
Всё, пошли, и громкий крик «Гу-га!»
Полетел вперед звериным ревом.
Пулемет без устали строчил,
Выбил фрицев полк и начал гнать их,
Но легли на склонах скокачи
И вожак их — бывший медвежатник.
Ту высотку снегом занесла
Вьюга, разыгравшаяся ночью,
Ну а речка унесла тела
Всех освободившихся досрочно.
Память
Уснул Берлин. На небе в тучах серых
Запутались и звезды, и луна…
В одном окне сквозь плотные портьеры
Полоска света тусклого видна.
Старик в глубоком кресле у камина,
Склонив седую голову на грудь,
Родными всеми и детьми покинут,
Под бой часов пытается уснуть.
По ткани жизни вышьет сон на пяльцах
Морозный день, и плен, и Сталинград,
И рукавицы, рыжие, в три пальца …
Как русский тот молоденький солдат,
Веснушчатый, вихрастый, круглолицый,
Таких же лет не выстрелил, а вдруг
Отдал свои, похоже, рукавицы:
— Надень-ка, фриц, останешься без рук!
И ничего про паренька не зная,
Жив до сих пор или давненько мертв,
Подарок тот и благодарно память
Хранит всю жизнь Фриц Бауэр, гравер.
Старик проспит до самого обеда
Тяжелым сном от шнапса и вины…
Он ночью выпил не за их победу,
За то, чтоб больше не было войны.
Фотоиллюстрации Елены ПОКРЕПЫ.
Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» 17(19516) от 06.05.2022 г.
